Q сидит на кухне и пьет магазинный джин тоник из грязного винного бокала.

«Я совсем не могу найти друзей в России», — говорит он.

Я немного подождал.

«Q?»

Он поворачивается.

«Мы друзья»

Он пожимает плечами: «Вроде того»

«Как это?»

«Мы просто два человека, которые не особо друг друга слушают во время разговоров. Это гораздо лучше, чем друзья»

Я нахмурился: «И чем это лучше друзей?»

«Меньше осуждения, — он делает глоток из своего стакана. — И я бы расстроился меньше, если бы ты умер»

«Ага…»

«Ага»

Я зажигаю сигарету, мы продолжаем пить. N заходит чуть позже.

«Чем занимаетесь?» — спрашивает он.

Я пожимаю плечами: «Не слушаем друг друга, очевидно»

Он смотрит на Q, Q кивает. Он садится рядом.

«Сегодня один пират пытался захватить мой автобус!»

«Что?» — спрашивает Q.

«Пират», — повторяет N.

«Оу»

N вздыхает и смотрит на меня. Я пожимаю плечами.

«У него не получается дружить с русскими»

Он поворачивается к Q: «Почему тебе сложно дружить с русскими?»

Q пробормотал что-то голосом, напоминающим звук, издаваемый хомяками.

Что?

«Я сказал Черная Пантера»

Мы с N одарили его одинаковым недоумевающим взглядом.

Он допивает свой разовый джин тоник.

«Они все пытаются поговорить со мной о Черной Пантере»

«И?»

«И? Они постоянно говорят, что это расистский фильм. И один… – он облокачивается на стол и обхватывает свое лицо руками, — один парень вообще думал, что фильм не работал первые 45 минут, потому что было темно, а на экране все были черные!»

N выглядит немного смущенным. Я продолжаю курить.

«Не все так плохо, русские просто не привыкли видеть чернокожих людей слишком часто, это не значит, что они все расисты», — говорит N, словно защищаясь.

Q указывает на него пальцем: «Когда я говорю им, что они расисты, они всегда отвечают одно и то же»

«Что?» — спрашиваю я.

Q смотрит на меня: «Они говорят, что у них есть чернокожий друг»

Я засмеялся. N приподнял одну бровь: «Что в этом такого?»

«Нет. Они говорят, что их друг – черный русский, темнокожие люди с юга. И это одно и то же, потому что их тоже всегда притесняли русские»

Смирившись, N кивает: «Ладно, это и правда расизм. Зато у тебя есть мы»

Q смотрит на него, а затем на меня.

Он глубоко вздыхает.